Сериал Меч и цветок 1 сезон онлайн

В этой кинокартине присутствует нечто opera-esque, подобно тому как в театре разыгрывается грандиозная опера: множество визуальных радостей и застывших лиц, исполненных многозначительностью, бесконечные паузы между диалогами, которые наполняются симфоническими мелодиями, а также воспоминания героев, что перемещаются на бесконечной перемотке. В опере герой обязан спеть арию перед тем, как сделать решительный шаг или встретить свою кончину, а массовка должна благоговейно внимать переливам его бельканто и сохранять выражение лица, соответствующее моменту. Средоточие интриги начинает раскручиваться где-то ближе к середине дорамы, когда стабильное широкое Largo наконец сменяется тяжеловесным Allegro moderato. Мы медленно начинаем понимать сущность заговора и погружаемся в действие. Император и его министр - антагонисты во всем, кроме любви к Родине и желания блага для своей страны. Каждый из них интерпретирует это благо по-своему. Крохотное государство Когурё сохраняет хрупкий мир и независимость среди кровавых междоусобных войн соседних держав. Император вкладывает все свои властные полномочия в одно - достижение мира с соседними государствами, путем переговоров и уступок ради сохранения мира. Министр же считает, что в этом волчьем мире нужно драться, грызть и убивать, а желание мира является слабостью, неподобающей правителю, который недостоин даже жизни. Девушка-воин, одержимая местью, имеет право на трон по рождению. Но её цель - отомстить всем, кто причастен к смерти отца и наказать убийцу. Ради этого она готова пойти на всё: выдавать себя за мужчину, держать себя в руках в присутствии убийцы, балансировать на лезвии ножа, умирать внутренне от своей беспомощности при виде пыток и смерти своих соратников, не выдавая себя ни одним мускулом. В конце концов, она рискует стать всего лишь срезанным лепестком. Бесприютный бастард, неприкаянный и одинокий, всё, что он умеет - стрелять без промаха с завязанными глазами. Наёмный убийца, заблудшая душа, жаждущая любви, нашёл её в императорской дочери и её семье. Он готов отдать всю свою любовь и преданность ей и её семье, подобно тому как бездомный голодный пёс, которого однажды накормили и приласкали, будет верен тому, кто это сделал. В ответ он получает обвинение в предательстве и казнь. И возрождение. И отречение от мёртвой возлюбленной. И другая жизнь, в которой уже нет места любви. Но снова преданное и безоговорочное служение. Молодой брат бастарда, законный сын, выросший в изобилии и вседозволенности, искрящийся неземной красотой с еле уловимой безуминкой в глазах. У него всё есть, но ему всего мало. Все его качества начинаются с отнимающей приставки «без». Он жестокий, бесчестный, бесчувственный, бездушный и безнаказанный. Зло во плоти, возведённое в абсолют и превращённое в идеальной красоты кристалл. «Убивать - легко. Трудно только первый раз, а потом - то же самое, что орудовать палочками для еды». Он идёт по головам ради достижения своей цели. Но ради чего всё это было? Преданность и предательство - слова с общей корневой основе, но полярные по значению. А может быть, на самом деле нет ни преданности, ни предательства? Возможно, есть лишь насущные интересы каждого из нас. И тот, кто решает, что для него важнее осязаемый мешок риса для умирающей от голода семьи, а не мифические идеи мести далёкой принцессы, является ли он предателем? Чем оправдать преданность, за которую отправляют на плаху? И преданность, которая приводит на плаху других? Зачем всё это было? Бедный, ограниченный император... «Лепесток сильнее, чем лезвие. Потому что срезанный лепесток отрастёт снова, а лезвие в конце концов затупится, срезая лепестки». Но император не учёл, что вновь отросший лепесток - это другой лепесток, а не тот же самый. Каждый вновь отросший лепесток будет другим, не тем же самым. Сколько лепестков должен срезать меч, чтобы его лезвие затупилось? Сто лет? Тысяча? В чём же тут мудрость? Скорее всего, это утешение для слабых и проигравших. И так остаётся этот вселенский вопрос: зачем? Эта кинокартина подобна опере. В операх нет счастливых финалов. Это закон жанра.